Предисловие

Видно пришло время и мне захотелось поделиться курьёзными случаями из интимного опыта, не только моего и в основном не моего. Свои же курьёзы я шифрую и, не моргнув глазом пишу: это как-то случилось с одним моим приятелем. 
   Есть и такие якобы мемуарные рассказы, где я выступаю, как крутой любовник, а на самом деле возвожу напраслину, попросту клевещу, на добропорядочную даму, которая когда-то давно мне не дала, а уж как просил, как умолял («уж я к ней и так и этак: со словами и без слов» -нет и нет, таким молодым не даю, общаюсь только с седовласыми партнёрами, отдаюсь только по большой взаимной любви, а тебе следует попытать счастья с Неточкой Кочетковой: предпочитает кувыркаться с малолетками без всякой любви. Удачи тебе...) и я отомстил ей, изобразив развратной шлюхой, которую якобы поимел через жопу; в клевете раскаиваюсь, но хотя бы имя её изменил. 
   Не я первый, кто так поступил, к примеру, даже А. Данте в «Божественной комедии» поместил всех своих обидчиков в ад. Понятие недоступности иной дамы весьма относительно.
   Вот поэт сетует: 

- Я знал трёх граций недоступных,
 Холодных, чистых, как зима, 
 Неумолимых, неподкупных, 
 Непостижимых для ума. 
 И, признаюсь, от них бежал, 
 Поскольку в их глазах читал: 
 Оставь надежду навсегда!
 
  Однако эти грации холодны не всегда, а иногда очень даже горячи... Вот и граф Нулин из одноимённой поэмы, попытался ночью поепать чужую жену, графиню Натали, на халяву, с кондачка, но получил от неё по морде, и над ним:

 -Смеялся больше всех сосед, 
 -Помещик двадцати трёх лет...
 
 Потому что он епал Наташу, юную барыню-соседку, средь бела дня без препятствий и ограничений, и, пока муж её «поспешает в отъезжие поля с охотою своей...» , он успевал бросить Наталье две-три «палки» , а муж по возвращении - ни одной, зато приносил с охоты трёх зайцев: 
 Jedem das Seine.