В соавторстве с Александром Тагаевым
 
В лучах закатных тягостного солнца
Таились снегом взорванные горы.
Случайно я услышал разговор их,
Карабкаясь от донца до вершины.
 
Сказал Эльбрус:
«Боится – трус!
А смелый — досточку кладёт на пропасть…
Но что нам «святость» или «кротость»?
Вот грудь на пляже луч поймала
И снова говорит: «Мне мало!»
Весь мир желаньями живёт,
Не мысля, верит, любит, жрёт;
Сродни грибам, мышам, бульдогам…
Что в странствиях пылить дорогам?
Летать на автострадах жёстких,
Петь на блистательных подмостках?..
 
И в тишине, ловящей звук,
Где затаившийся паук,
Лоснящийся, горячий, сочный,
Ждёт встречи с жертвою заочной;
В капризах луж весенних ливней;
И под доской в семье мышиной;
В щемящей суете стиха,
Который вечности ха-ха;
В халве, и с чёрною икоркой;
Над глубиною, льда под коркой;
В бомже с утра и вечно пьяном;
В фальшивом форте-пипи-ано…
Живёт и царствует одна -
Манящей гибели страна»!


Ответил брат его, Казбек:
«Всё так. Извечно и вовек.
Лишь мы с тобою, брат Эльбрус,
С Поэзией вошли в союз».
 
Подумал я тогда: «А я?
Зачем покинул я края
И вот карабкаюсь один
Всю жизнь от донца до вершин?»
 
Молчит Казбек, притих Эльбрус…
Полезу дальше, я — не трус.
Положим досочку на пропасть…
Верёвочку – к звезде… Что кротость?
И крылья – прорастут… Лучей
Здесь много… И я здесь – ничей!