Лет девяти уже, однако,
Когда ты маме помогал,
Ты резал лук и горько плакал,
Но нож упрямо не бросал.
 
И мать с хитринкою во взоре
В улыбке разводила рот:
«Э-эх ты! Луковое горе!
Пойди, умойся — всё пройдёт!»
 
Давно забыта незадача,
Уж всё по росту, всё легко:
Ты режешь лук, совсем не плача —
Глаза от среза далеко.
 
И лишь о детстве вспоминая,
Порою щуришь ты глаза,
А то и скатится скупая,
Неукрощённая слеза.