Kobold-wizard о романе Г. Л. Олди «Внук Персея»:

Ахейский цикл я ценю больше, чем Кабирский и Ойкуменский. ИМХО Олди начинаются именно с Героя, который должен быть один. Одиссея же я перечитывал несколько раз, и он точно входит в список любимых книг. Спустя одиннадцать лет Олди вновь полноценно написали о Греции. Вновь о другой.
Да и сама книга могла бы быть другой — очередным переложением известного мифа, очередной рефренной песней, очередным романом взросления. Вышло иначе. Во-первых, привычных олдевских рефренов здесь мало. Они встречаются в перебивках между эпизодами, но это меньше бросается в глаза, чем прежде. Во-вторых, по сути это две книги, разорванные между собой, как детство и зрелость. Вместо эволюции взросления авторы дают увидеть причины и следствия, бросок и попадание. В-третьих, в отличии от Героя и Одиссея, мы толком не знаем, что будет в этих двух книгах. Подвиги Геракла и возвращение Одиссея были, скажем так, веселой шуткой Олди. История Амфитриона не то, что не так популярна, она толком вообще неизвестна. Мы знаем, что ему суждено стать отцом, а для остального надо было читать чуть больше, чем школьное переложение Николая Альбертовича Куна.
Перебивка в двукнижие в определенный момент сбила меня с толку. Читая первую половину, я пытался раскрутить эту историю в формате поколений, где внук взрослеет в мифе о деде-победителе. Том, кто, будучи юношей, уничтожил чудовище. Том, кто объявил войну безумию, и раз за разом искоренял его вокруг. Сквозь все это проступали наши фронтовики, выросшие еще в эпоху Серебряного века с его Идеями. Ведь это звучит оттуда: «Он тут всех похоронит: врагов, друзей, вакханок, табун лошадей… А войну продолжит. Такой уж он человек. Одно слово — Истребитель...». Теперь же дед уже стар, но все еще крепок, и потому люди его боятся. Они всего лишь люди, а он Сын Златого Дождя… А потом был погребальный костер, на котором закончилась первая книга.
Во второй книге все это обрывается: тут не будет Диониса, не будет Персея и Андромеды, а войны будут с людьми, а не с Идеями. Амфитрион, сын хромого Алкея, проживает свою собственную жизнь. Перебивка остужает пыл: понимаешь, что мир шире, чем казалось в детстве. Ты надеялся, что будешь бороться со Злом, а выходит так, что приходится бороться за счастье. Эта борьба выходит очень горькой, потому что ты сражаешься не с страшными чудовищами, а с такими же людьми, как ты сам.
Отдельно отмечу хромого Алкея, сына героя и отца героя. Один из самых ярких образов романа. Каково это, быть зажатым в такой ситуации? Каково слышать, когда твоего сына называют не по отцу, а по деду? Отсюда великолепная сцена с Алкеем, который облачается в доспехи собственного сына и приказывает привязать себя к колеснице. Подвиг духа, выросший из житейской обиды, но ставший примером, пугающим врагов.
Итого: Вышло эмоционально тусклее, чем другие части Ахейского цикла. С другой стороны, конфликты в первых двух романах были более фантастичными, навязанными богами-олимпийцами. «Я — сын Златого Дождя. Ты — сын хромого Алкея. И это не единственное отличие между нами. Радуйся, что ты — не я». Быть может, оттого и проще было сопереживать тем героям — ведь понимаешь, что никогда не попадешь в их шкуру. Конфликты Амфитриона — человеческие, те самые, когда у тебя два выхода, но ни один из них тебе не нравится.