Нейтан Баллингруд: «Раны. Земля монстров»
 
В этот том вошли два оригинальных авторских сборника рассказов и повестей Нейтана Баллингруда: «Раны» и «Земля монстров». Рассказы в обоих сборниках – почти исключительно мистический хоррор, но концепции, стиль и настроение этих двух книг, объединенных в русском издании под одной обложкой, сильно разнятся.
 
«Раны»
Этот сборник недаром сравнивают с произведениями Клайва Баркера. С книгами Баркера «Раны» роднят причудливая и сюрреалистическая инфернальность рассказов, жуткие и совершенно нетипичные потусторонние существа и кровавая адская эстетика, в которой присутствует свои, совершенно нечеловеческая красота и чувственность. Исчадия Ада, падшие ангелы и «земная» нечисть заняты своими, совершенно нечеловеческими, но очень важными для них делами. И люди, вовлеченные в их орбиту темным притяжением неведомого и запретного, неизбежно гибнут духовно и физически, как летящие на пламя свечи мотыльки.
Надо сказать, что литературно рассказы и повести Баллингруда написаны сильнее большинства произведений Баркера. Неожиданные и яркие образы и метафоры, жуть и извращенная притягательность кровавых ритуалов; а на фоне всей мистики, ужаса и сюрреализма – точность и пугающая достоверность бытовых деталей и декораций. Действие большинства рассказов происходит в современном Новом Орлеане, и читая их, воочию видишь тамошние бары и магазинчики, захламленные съемные квартирки и кишащие аллигаторами болота, ощущаешь влажную духоту и зябкий холодок подступающего ужаса, аромат свежего кофе, вонь немытого тела и смрад разлагающейся плоти...
Дымящийся череп нечестивого монаха, представляющий из себя атлас Ада и исполняющий просьбы; кровавый культ, что обеспечивает ангелам рождение из изувеченных человеческих тел; спускающиеся в Ад паломники-картографы с железными ящиками на головах; торговля артефактами из Ада; кладбищенские упыри, что обратили людей в свою религию и теперь открыто проводят ежегодную Ярмарку Черепушек; убитые выстрелом в голову люди, которые отказываются умирать, пока им не скажешь, что они уже покойники; нечисть без имени, что занималась в Аду сборкой Мельниц Любви из частей тел грешников, но была призвана в наш мир; ну, или (цитата): «Он слышал рассказы об Ангелах-падальщиках на встречах Общества: то были святые тараканы, пожирающие все, что проникало в мир смертных из Рая или Ада.»
Финал в большинстве рассказов Баллингруда – открытый, подвешенный, из-за чего они выглядят «зарисовками с натуры», реальными эпизодами, выхваченными из свихнувшейся, сюрреалистической реальности, похожей и непохожей на нашу с вами, жуткой, извращенной – и при этом болезненно притягательной.
Последняя повесть сборника «Стол Мясника» резко отличается от предыдущих рассказов. Если до сих пор действие происходило в нашей, пусть и изрядно «сдвинутой» реальности и примерно в наше время, то тут вдруг: Тортуга, пираты, камзолы и рапиры, ножи и мушкетоны, тайное плавание на пиратском корабле, заговоры, убийства, морские сражения… И все это на фоне путешествия через Темные Воды к берегам Ада на пиратском корабле в компании сатанистов-каннибалов, сатаниста-эстета, его брутального телохранителя – и собственно пиратов; погоня, идущие по пятам инфернальные существа...
Ни одного положительного героя. Пожалуй, обычные пираты – жестокие грабители и убийцы – выглядят тут на фоне остальной компании самыми приличными и достойными уважения, а то и сочувствия людьми. Финал повести отнюдь не «подвешенный», а совершенно ясный – и повесть эта изящно закольцовывает цикл «Раны», оказываясь давней предысторией самого первого рассказа сборника. 
А еще читая этот сборник, я пополнил свою коллекцию «убойных» фраз, с которых начинается то или иное произведение (на сей раз это очередной рассказ): «Тараканы пребывали в хорошем расположении духа.»
 
«Земля монстров»
Вторая подборка рассказов, вошедшая в книгу, совершенно не похожа на предыдущую. В первую очередь – атмосферой и настроением, которые насквозь пронизывают практически все рассказы второго сборника. Здесь действие происходит в однозначно нашей реальности – не альтернативной, не искаженной и извращенной вмешательством инфернальных сил из самого Ала. Да, здесь тоже можно встретить вампира, оборотня, призрака, восставшего мертвеца, загадочное озерное чудовище или следы древней нечеловеческой цивилизации; но все это наша, земная нежить и нечисть, которая куда ближе и понятнее, чем адские исчадия из первой подборки. И здесь куда больше внимания уделено именно людям – обычным людям, таким как мы с вами, со всеми их чаяниями и горестями, проблемами и метаниями.
«Земля монстров» – это на самом деле земля людей. Здесь монстрами зачастую оказываются сами люди – но те же люди вдруг оказываются способны и на нормальные человеческие чувства и порывы; их преследует раскаяние из-за совершенных ошибок, и они, как могут, пытаются эти ошибки исправить; проявляют сострадание и милосердие – правда, иногда весьма специфическое...
Обычные люди в странных и необычных, жутких и экстремальных обстоятельствах. И те, кто принимает то запредельное и потустороннее, что вторгается в их скучную рутинную жизнь, кто пытается сжиться с этим потусторонним – сами меняются под его воздействием, становясь кем-то другим, внешне и внутренне
Большинство рассказов этой подборки – отнюдь не классический хоррор. Ужас, как таковой, если и присутствует, то лишь как оттенок, а не основной тон. Скорее это человеческие драмы и трагедии, грустные и пронзительные мистические рассказы о сломанных человеческих судьбах и потерянных душах.
Здесь уже речь не идет о каком-либо сходстве с произведениями Клайва Баркера, как в «Ранах». Настроение и атмосфера рассказов из «Земли монстров» скорее уж перекликаются с некоторыми рассказами Рэя Брэдбери и Джо Хилла.
Кстати, я совершенно не удивился, узнав из послесловия, что автор знаком и дружен с Джо Хиллом и Джеффом Вандермеером. В произведениях всех этих авторов чувствуется нечто общее по духу, а Рэй Брэдбери оказал немалое влияния и на творчество Джо Хилла, как признавался сам автор.
 
Сильная и необычная книга. Жуткая и грустная, странная и поражающая воображение, образная и настроенческая, увлекательная и атмосферная. Оставляющая после себя долгое и пронзительное, трудно выразимое словами «послевкусие»
Наверняка книга придется по вкусу далеко не каждому, но лично я прочел ее на одном дыхании, с трудом заставляя себя оторваться от чтения глубоко заполночь.