В Интернете частенько возникает разговор о том, кто и при каких условиях вправе писать рецензии, то есть делать разбор литературного текста; кто и при каких условиях имеет право публиковать в Интернете? Немало сторонников тех, кто считают: рецензию следует писать либо по просьбе самого автора рецензируемого произведения, либо с его благословения. С ними не могу  согласиться. Причин несколько.

Во-первых (и это, пожалуй, наиважнейшее), почему  решили, что критик пишет рецензию исключительно для автора и также исключительно обязан писать по просьбе автора литературного текста? Это странно. Давайте представим себе на минуту, что Герцен, Добролюбов или Белинский, которым попала на глаза литературная новинка, прочли и у них появилось желание откликнуться рецензией в журнале «Отечественные записки» и они, прежде чем сесть за стол и взять в руку перо, связываются с автором и говорят: «Милейший, а не будете ли столь великодушны разрешить мне черкануть рецензию?». Или, наоборот, автор пишет: «Виссарион Григорьевич, я тут только что намарал кое-что… Так, ты, любезный, изволь прочесть и лично для меня (упаси Боже, не для печати!) после изладить рецензию? А уж я, брат, в долгу не останусь». Где и в каком Уложении такое написано? Не знаю. Не могу представить, что современный литературовед Наталия Иванова для своего журнала пишет рецензии исключительно по заказу, причем, после предоплаты и, непременно испросив согласие автора.

Возможно, в двадцать первом веке подобное практикуется, возможно, даже широко практикуется, но это еще не повод, чтобы узаконивать подобную современную практику.

Человек пишет и должен писать не по чьей-то там просьбе и не в стол рецензируемого, а потому что не может не написать, не откликнуться, не высказать свое суждение, не поддержать автора или, наоборот, не осудить. Всё остальное — халтура. О ней и слов тратить не стоит.

Во-вторых, я не имел чести быть знакомым ни с одним литератором, который бы в душе не мечтал о славе. Нет таких. И не может быть. Наоборот, каждый, намаравший что-либо, тотчас же в мечтах уносится ввысь и примеривается к славе, по меньшей мере, первого писателя своей страны. И, Боже упаси, в адрес такого автора публично и даже лично сказать что-либо критическое.

В-третьих, насчет мордобоя, который, по мнению моих оппонентов, возможен. В истории литературы такие случаи известны, когда рецензируемый брал рецензента за грудки, в гневе тряс его нещадно, настаивая на сатисфакции. И в этом нет ничего удивительного: задеты глубинные чувства писателя, считающего себя гениально непогрешимым.

И последнее, что трогает до глубины души, — это пропаганда того, чтобы автор рецензии выступал непременно под «ником». Я полжизни потратил на борьбу с псевдонимами в печати. Почему? Объясню: опыт показывает, что журналист (литературный критик тоже по природе своей журналист) прибегает к псевдониму чаще всего в двух случаях: а) ему самому  стыдно за им написанное, и он прячет свое благородное имя, чтобы не связывали его с откровенной халтурой; б) автор неискренен перед самим собой и перед читателем, то есть явно выполняет кем-то уже проплаченный заказ, стало быть, явно лжет.

Господа! Не стоит выдавать извращение за некую норму. И будьте благодарны уже за одно то, что хоть кто-то обратил свое внимание на ваш опус и попытался его оценить. Больше всего пишущего ранит равнодушие, потребительское отношение.

Господа! Пишите рецензии, если у Вас на то есть способности и, главное, горячее желание. Дурного в этом нет ничего. И не обращайте внимание на мнение рецензируемого: его предвзятость очевидна и поэтому реакция предсказуема.