Л.Г.

Ты дивную прелесть хранила,
Ждала повеленья любви
И сразу меня полюбила,
Объятья и губы мои!
 
У Ладоги тёмной, осенней,
Среди опустевших полей
Своё отыскал я спасенье
В любви драгоценной твоей.
 
Казалась нам встреча случайной…
Воистину, случай велик!
Какая-то высшая Тайна
Прозрела дороги свои.
 
Ты к жизни

 
 
Ярким звёздочкам дотлеть
На рассветном небосводе…
Всё проходит на Земле,
Всё проходит.
 
Даже вышние миры - 
Эти солнца, эта млечность - 
Всё до срока, до поры,
Всё — конечно.
 
Думы-думушки мои,         
Просветлённая тревога:
Всё не вечно в

Она говорила: «На улице – осень.
Ненастье и холод прокрались и в сердце.
И лето прошло. Или не было вовсе…
И, верно, уже никогда не согреться!..»
 
Она говорила: «На улице – слякоть…
И больше играть нет желания в прятки.
И сил не осталось смеяться и плакать,
Терять, ревновать и любить без

Сан-Антонио. ДВА УХА И ХВОСТ. Глава XVII. Нагружаемся:
ivan-loguinov.blogspot.com/2014/03/xvii.html

Осенний вечер грустно бродит в роще.
Ему я расскажу всё у пруда…
Тебя, любимая, я никогда не брошу,
Не отпущу тебя я никуда!
 
С костром прощальным заалевших клёнов
В холодном солнце хочется сгореть…
Победно марш играет похоронный
На пятки наступающая смерть…</span

Не знаю я, куда мне боль нести…
Но пепел долго не лежит у дома…
Мне всё равно, что будет на пути…
Все направленья равно не знакомы.
 
Уносят пепел вольные ветра.
Веди меня, заветная дорога,
Туда, где каждый вечер — до утра
Звонят, пока не дозвонятся Бога!..</span

 

Я никогда не посвящал стихотворных строк поэту, хотя обогащать жизнь мою, волнуя её завораживающими сказками, пушкинский мир стал на эпоху раньше, чем поэтические явления Лермонтова и Есенина, к которым, начиная с ранней юности, потянулась встревоженная душа и обратились первые рифмованные строки. Постигая музыку поэтического

Пустынный мир… Пустыня позади.
И впереди – бескрайняя пустыня!
Куда идти?.. А слышу я: «Иди!» -
И не стоять же, правда, посредине.
 
Как мало в этой жизни знаю я!
Откуда шёл? Что делаю поныне?
И кто зовёт настойчиво меня
Искать предел проклятой «середине»?..</span

Из окошка больничной палаты
Открывается солнечный вид.
Там на крыше пристройки — ребята.
Пиво. Девки. Внизу — инвалид.
 
Что он там потерял на коляске?
Шёл бы, дома досматривал сны.
В небеса, будто в радостной сказке,
Вижу, тащат его друганы.
 
Тут меня на укол пригласили,
А когда я вернулся к окну,
Инвалида