Уже несколько недель прошло, как я одолела настоящую большую книгу, но рецензию пишу только теперь, потому что надо было собраться с мыслями. Собственно, не одолела – в этом случае не было никакого мучительного движения. Скорее, завершила значительную читательскую работу. Большая эта книга не столько потому, что насчитывает 700 страниц,
Уже несколько недель прошло, как я одолела настоящую большую книгу, но рецензию пишу только теперь, потому что надо было собраться с мыслями. Собственно, не одолела – в этом случае не было никакого мучительного движения. Скорее, завершила значительную читательскую работу. Большая эта книга не столько потому, что насчитывает 700 страниц,
В конце 1980-х друзья зазвали меня в МГУ, там вспоминали удивительную поэтессу Марию Петровых. Любителям отечественной литературы представлять её особо не надо: хоть и мало печаталась, да имя было на слуху. А вот аудитории подрастающей и закормленной переводной прозой, сказать пару сопровождающих словечек всё же придётся.
ХХ век, как бы он ни
В конце 1980-х друзья зазвали меня в МГУ, там вспоминали удивительную поэтессу Марию Петровых. Любителям отечественной литературы представлять её особо не надо: хоть и мало печаталась, да имя было на слуху. А вот аудитории подрастающей и закормленной переводной прозой, сказать пару сопровождающих словечек всё же придётся.
ХХ век, как бы он ни
«И тогда я сменил моё пошлое имя Фё-о-дор на Альфрё-од…», – молодёжь, видимо, не может знать эту бессмертную фразу из «Музыкальной истории», озвученную неподражаемым Эрастом Гариным. Вспомнила я её в связи со странным – на мой,
