Ах ты Дуся, моя Дуся,
Нынче утром я родюся,
Судари с сударками,
Заезжай с подарками!
Я, красивый, жгу напалмом,
Вытираю ластиком:
С неба звездочка упала
Прямиком в фантастику!

Ко Дню Писателя:
Здравствуй, читатель, мой друг молодой!
Видишь, какой я смурной да сутулый?
Всё то, что ты называешь водой,
Я называю литературой.

Ко Дню Писателя:
Здравствуй, читатель, мой друг молодой!
Видишь, какой я смурной да сутулый?
Всё то, что ты называешь водой,
Я называю литературой.

Ко Дню Писателя:
Здравствуй, читатель, мой друг молодой!
Видишь, какой я смурной да сутулый?
Всё то, что ты называешь водой,
Я называю литературой.

Вот оно, наступило и грянуло...
Просвистела господня стрела.
Кровь моя вся до капельки алая
в белый снег, как вино, пролилась.
 
И кружат в небе чёрные вороны,
Им сегодня — и праздник, и пир.
Плачет волк, жалким голосом сорванным
созывая всю нечисть в степи.
 
И цепляется взгляд мой за облако,
Что плывёт надо мной не спеша

Затерялось где-то счастье.
Солнце – на закат.
Видно, тратил слишком часто –
Сам и виноват.
 
Ты так долго был в дозоре,
Ляг, усни, поспи.
Спит давно твой тайный город
Посреди степи.
 
Всё ещё, наверно, будет –
Шепчет старый дом.
Только жалко, в это чудо
Верится с трудом

Прислонись к моему одиночеству.
Как давно я не видел людей.
Словно стёрли мне память всю дочиста
И оставили жить в пустоте.

Где-то плачут, смеются, терзаются,
Любят, ссорятся, просто живут.
Я звонил в эту жизнь — там всё занято,
Или трубку совсем не берут.

Ни к чему мне твоё имя-отчество,
Будем вместе ходить по воде.
Прислонись к моему одиночеству.
Как давно

Отгремели праздники салютом,
и похмелье выдохлось с рассолом.
Мы включаем мелочный рассудок
и такие пошлые резоны.

Надеваешь взгляд обычный, строгий,
маскируешь ночи макияжем.
В мусор все безумства и вещдоки,
упаси нас господи — не наше.

Как чудили — головой качаем:
стыдно как-то быть самим собою.
Что с тобой мы делали – случайность...
но опять нам