Я буду здесь писать стихи,
В уютном домике средь сосен,
Где озеро, и ручейки,
К которым пить выходят лоси.
И я к холодному ручью
Спускаться буду, чтоб напиться,
И делать всё, что захочу, -
Быть водяным, русалкой, птицей…
И мысли будут, все — вразброд,
Как ветры на весеннем поле.
И делать всё наоборот
В моей весёлой
1 фото
Уже много лет они не были хозяевами на этой огромной земле, где испокон веков жили их деды и прадеды. Ни над зверем, которого извели, неизвестно кто и когда, ради чего. Ни над рыбой, исчезнувшей из бесчисленных рек и озёр, морей, отравленных и погубленных. Ни над вырубленными лесами, брошенными полями, где росли одни сорняки… Но и их
Сказка для глупых взрослых
Надеялись живые на Одного. Но Его уже не было. И стали они тогда рассчитывать на Него мёртвого, полагаясь во всём на слово Его, засушенное в тысяче книг частями, как кошмарная бабочка: где крылья, а где — мохнатые лапки.
И если возникал вопрос, спрашивали Мёртвого, раскрывая книгу. А Он
Она говорила: «На улице – осень.
Ненастье и холод прокрались и в сердце.
И лето прошло. Или не было вовсе…
И, верно, уже никогда не согреться!..»
Она говорила: «На улице – слякоть.
И больше играть нет желания в прятки.
И сил не осталось смеяться и плакать,
Терять, ревновать и любить без
Совсем не надо умирать
Или пред ней уничижаться,
Ни ревновать, ни убивать,
Ни равнодушным быть стараться.
Любви премудрости просты.
Но у неё свои законы.
Коль не любим, то должен ты
Быть обязательно влюблённым!
И тот, конечно, не живой,
А просто он мертворождённый,
Кто с обездоленной душой
Не знает муки
Я хочу тебе верить, как прежде!
Целовать тебя жадно и страстно!
Я хочу улыбаться, в надежде,
Что ложусь с тобой спать — не напрасно!
Я хочу, чтобы ты — захотела!
Целовать меня оччень пристрастно!
То, что раньше со мною не смела,
Надо делать сейчас! и всечасно!
Для чего говорить о разводе?
Наслажденье узнали мы
1 фото
Борису Довлатову
дружески и с любовью
Он — огромный и грубый,
С красными прыщами на волосатом лице.
А голос его подобен трубам,
Поющим на заблёванном крыльце!
Глаза его, пронзительные и маленькие,
Смотрят сердито и строго,
Как у моего начальника,
Который — бурбон и недотрога.
Нельзя назвать его алкоголиком,
Но
Я знаю, не позвонишь ты…
А если и позвонишь,
То голос твой будет тише,
Чем самая страшная тишь.
Растеряно спросишь: «Как ты?
Скучаешь? Опять хандра?..
А я разучилась плакать,
Кажется, позавчера…»</font
Давным-давно тебя я полюбил…
Наверное, прошли тысячелетья.
Каким счастливым я в тот вечер был,
Когда тебя впервые в жизни встретил!
Летят года. За мутной пеленой
Мне виден берег, недоступный жизни.
К нему несёт корабль разбитый мой,
Оторванный от милой мне отчизны…
Январь 1981</font
