Михаил Елизаров, «Библиотекарь»
Страшный искус таит в себе обладание силой — пусть чужой, заемной, входящей в тебя на время. Этот искус может превратить обычных мирных людей в одержимых, готовых безжалостно убить любого конкурента, претендующего на источник их силы. Книга о дороге, вымощенной благими намерениями, о сомнительном
Михаил Елизаров, «Библиотекарь»
Страшный искус таит в себе обладание силой — пусть чужой, заемной, входящей в тебя на время. Этот искус может превратить обычных мирных людей в одержимых, готовых безжалостно убить любого конкурента, претендующего на источник их силы. Книга о дороге, вымощенной благими намерениями, о сомнительном
Марина Степнова, «Хирург»
Сколько ни мни себя богом, создающим Адама, а все равно будешь доктором Франкенштейном, создающим чудовище. Потому что любовью доктор Франкенштейн называет обладание и подчинение, а значит, у этой любви слишком длинные клыки и слишком острые когти.
Марина Степнова, «Хирург»
Сколько ни мни себя богом, создающим Адама, а все равно будешь доктором Франкенштейном, создающим чудовище. Потому что любовью доктор Франкенштейн называет обладание и подчинение, а значит, у этой любви слишком длинные клыки и слишком острые когти.
<img src=«
russolit.ru/uploads/images/00/11/07/2017/11/24/4eca49.jpg» alt="" width=«360» height=«562» /
Марина Степнова, «Хирург»
Сколько ни мни себя богом, создающим Адама, а все равно будешь доктором Франкенштейном, создающим чудовище. Потому что любовью доктор Франкенштейн называет обладание и подчинение, а значит, у этой любви слишком длинные клыки и слишком острые когти.
<img src=«
russolit.ru/uploads/images/00/11/07/2017/11/24/4eca49.jpg» alt="" width=«360» height=«562» /
Марина Степнова, «Хирург»
Сколько ни мни себя богом, создающим Адама, а все равно будешь доктором Франкенштейном, создающим чудовище. Потому что любовью доктор Франкенштейн называет обладание и подчинение, а значит, у этой любви слишком длинные клыки и слишком острые когти.
Эдуард Веркин, «Звездолет с перебитым крылом». Отличная повесть: добрая, страшная, трогательная. Это как если бы «Вино из одуванчиков» Брэдбери перебросили в провинциальный советский городок 1980-го года и сдобрили отменной порцией «Попытки к бегству» Стругацких.
И написано замечательно, что по нашим временам
Эдуард Веркин, «Звездолет с перебитым крылом». Отличная повесть: добрая, страшная, трогательная. Это как если бы «Вино из одуванчиков» Брэдбери перебросили в провинциальный советский городок 1980-го года и сдобрили отменной порцией «Попытки к бегству» Стругацких.
И написано замечательно, что по нашим временам
Евгений Водолазкин, «Лавр»
Помимо прочих достоинств, в книге сталкиваются минимум два языковых пласта: современный и архаичный. В книге ясно прослеживается тема относительности времени и абсолюта жизни вечной, и разновременная речь персонажей, а также ткань авторского текста, превосходно работают на раскрытие темы и воплощение идеи.
