Книгу Хосе Карлоса Сомосы «Афинские убийства» относят к «интеллектуальному детективу» – собственно, в этой серии издательства «АСТ» она и была издана. Однако роман этот – не только и не столько интеллектуальный детектив. Книга насквозь пронизана философией Платона и полемикой с ней. Вдобавок она чуть менее (или чуть более?) чем полностью литературоцентрична и завязана на древнегреческую философию, мифологию и хтонические культы. При этом детективная интрига присутствует в ней в полной мере. Вот только интрига эта оказывается многослойной – как и вся книга в целом. На первом слое разворачивается расследование кровавых убийств, что происходят в Афинах времен Платона. На втором – перевод, исследование и комментарии древней рукописи неизвестного автора, что повествует об этих событиях. На третьем – события и интрига, которые закручиваются вокруг этого перевода и самого Переводчика (да, именно так, с заглавной буквы). На четвертом...
Но нет, я не стану портить вам удовольствие от чтения и умолчу о том, что происходит на четвертом слое. А ведь в книге есть еще и пятый!
Итак, Эллада, Афины времен Платона и Пелопонесских войн. Для самих Афин – годы относительно мирного времени: очередная война некоторое время назад закончилась. Происходит кровавое убийство юноши-эфеба, и к расследованию подключается Гераклес Понтор, Разгадыватель загадок, на пару с его добровольным помощником и заказчиком этого расследования, философом и ментором из Академии Платона Диагором Медонтским. Да-да, Шерлок Холмс и доктор Ватсон, скажете вы, и будете правы – но лишь отчасти. Потому что не менее важной фигурой – не в расследовании, но в книге в целом – является уже упомянутый Переводчик. А за ним в тумане неведомого и хтонической тьме прячутся другие весьма важные, но скрытые до поры фигуры. О нет, речь идет не о главном злодее, местном аналоге профессора Мориарти – очень люблю книги Конан Дойла, но тут все куда сложнее, запутанней и интересней.
Поначалу с убийством, вроде бы, все ясно: парень ушел в лес на охоту, задержался дотемна, и его загрызла стая волков. Состояние тела говорит само за себя. Но по мере расследования всплывают все новые нюансы и обстоятельства, каждый найденный ответ порождает новые вопросы, и в итоге расследование заводит Гераклеса с Диагором в такие темные глубины, из которых им очень непросто будет выбраться.
Начав читать книгу, я с первых же строк с головой окунулся в восхитительно образный, метафорический и яркий литературный язык, которым она написана. Однако уже через несколько страниц обратил внимание, что некоторые слова и образы повторяются раз за разом, и уже хотел мысленно попенять автору за эту избыточную образность и повторы – когда первая же сноска «от Переводчика» сообщила мне: эти назойливо повторяющиеся образы – «не баг, а фича». Это особый литературный прием – «эйдезис» – когда автор зашифровывает в книге ряд повторяющихся образов, которые являются ключом к совершенно иному пониманию текста, напрямую не связанному с происходящими в нем событиями. На этом «эйдетическом» восприятии книги, на попытках Переводчика расшифровать и понять спрятанные (а зачастую не очень-то и спрятанные) на ее страницах образы, строится следующий уровень интриги.
Тут стоит отметить, что не существует такого (по крайней мере, сколько-нибудь известного и распространенного) литературного приема, как «эйдезис». Автор сам его придумал специально для этой книги и блестяще воплотил в тексте. Сомоса явно отталкивался от понятия «эйдетизм» («эйдетическая память») – особый вид «фотографической» памяти на образы, в первую очередь, зрительные. Автор несколько видоизменил трактовку этого понятия и создал из него особый литературный прием, который с успехом применил.
Но это всего лишь второй слой восприятия и понимания, который, слегка приоткрывая завесу тайны, одновременно уводит читателя в сторону, до поры до времени отвлекая его внимание от третьего, еще более важного и интересного слоя, за которым скрывается четвертый...
Следить за развитием авторской мысли и интриги, за постепенно приоткрывающимися один за другим слоями восприятия и понимания происходящего, за «приключениями идей» было не менее, а пожалуй и более интересно, чем следить за приключениями героев и их расследованием, за философскими диспутами Платона и его учеников с их оппонентами, за миром просвещенных Афин, платоновских Идей и темных древних культов.
Вообще, платоновская концепция Идеи и отсылки к ней присутствуют в романе на всех его слоях, пронизывая книгу насквозь.
Действие параллельно развивается по двум основным линиям: одна – в основном тексте, где герои ведут расследование загадочных убийств; вторую же составили сноски-комментарии Переводчика. Постепенно эти линии начинают понемногу пересекаться, а ближе к финалу почти сливаются воедино. Любопытно, что очень схожий прием использовал Лоуренс Норфолк в своем романе «В обличье вепря». Еще более любопытно то, что обе книги – «Афинские Убийства» Сомосы и «В обличье вепря» Норфолка – в значительной мере завязаны на древнегреческую мифологию, и обе в оригинале вышли в один и тот же год – 2000-й. Так что вряд ли авторы могли вдохновляться произведениями друг друга и перенимать приглянувшиеся литературные приемы. И тем не менее! Ноосфера, не иначе.
Постепенно в книге открывались все новые и новые слои, все уже прочитанное представало в новом свете, то, что казалось главным, оказывалось лишь небольшой частью или одним из аспектов целого, через какое-то время с этим «целым» происходило то же самое – пока в финале общая картина происходящего не предстала наконец перед глазами целиком, перевернув все с ног на голову, или, скорее, с головы на ноги.
И тогда паззл наконец полностью сложился. Все встало на свои места.
Давно не получал от книги такого интеллектуального и эстетического удовольствия!