Описание

ОГНЕННЫЙ ПЕС
 
Жолбарс лежал на самом солнцепеке, под раскаленными лучами солнца. Сегодня оно было особенно знойным, и ему было лень переползти в прохладу забора, дающего тень. Он лишь слегка вздрагивал всем телом, вздыбливая поредевшую шерсть, чтобы выгнать из нее пропитанный зноем воздух. Отчего-то сегодня с самого утра его потянуло на воспоминания, он вспомнил день, когда был крохотным щенком и на слабых ногах приблудился в этот дом. Тогда еще не было забора,  строений около домика. Это позже их строили, пристраивали, увеличивая для него, к тому времени подросшего, охраняемую площадь. И он добросовестно служил, охраняя хозяйское добро. Хозяина его звали Кумар, а хозяйку Балу.
Только их двоих он и признавал. Ему нравилось, что хозяин крепкий, независимый, с крутым нравом. Смуглолицый, с суровым лицом Кумар, был прямой противоположностью светлой, покладистой хозяйке. Ему он стал подчиняться сразу же, а ее  обожал с первого знакомства, с того самого момента, когда она поставила перед ним полную миску  молока с накрошенным хлебом. От Балу шел домашний запах и какая- то особенная аура  доброты.
В те годы к Кумару и Балу часто приходили в дом люди. Иногда резали барана. Тогда ему доставалась еще горячая чашка крови, а позже сладкие мягкие кости, которые он разгрызал с особым удовольствием.
Он не знает, кто дал ему кличку Жолбарс, но люди говорившие  меж собой, что это означает “тигр”, не слишком ошибались. Он и вправду рос точно тигренок. Забавный, шаловливый, но уже тогда в горле прорезался ставший позже грозным рык, а острые клыки со временем стали пугать в оскале. Подобно своему хозяину, он вырос независимым. Любил бродить по деревне, не пугаясь больших собак, отчаянно вступая с ними в схватку. Шерсть летела клочьями, и брызгами крови были усеяны стебли трав  там, где разгоралась драка. Но он никогда не отступал. Конечно, иногда ему доставалось. То с перекушенной лапой припрыгивал к дому, то с располосованным брюхом приползал. Не скулил и не жалился, молча ложился в тени, морщась от боли, и только ночью, когда хозяева уже глубоко спали, а рана ныла нестерпимо, позволял себе разочек негромко простонать.
Так  формировался его характер. К двум годам он стал разделять людей на хороших и плохих, на добрых и злых, щедрых и жадных. Собачий ум позволял ему угадывать в  малознакомых людях  тайные пороки. И уж если он на кого-то лаял,  это и было реакцией его мировоззрения. Когда в дом приходили люди хорошие, то он даже не поднимался с места, лишь внимательно всматривался, точно проверяя себя еще раз. Не ошибается ли?