Описание
Этот роман — фантастическая судьба человека в нашей с вами реальности.Почему этот роман читается больнее, чем живётся настоящая жизнь? Как мистика в нём переплелась с любовью? Об этом — судить вам, дорогие читатели. Я начал роман так:
"… Помоги, Господи, скромному труду сему!
7 января 2008 год от Р. Христова.
Это круто! Вообще, эта муть началась задолго до сегодня. Годков этак десять -…надцать я мучительно, от запоя к пьянке, решал, требуется предисловие серьезному роману, или качественная литература потому и хороша, что обходится без вступлений. И вот, пока эти творческие муки рвали пьющую душу, знаменитый «Московский одессит» заявил, что серьезная литература, оказывается, вообще невозможна без эпиграфа или посвящения.
Кому посвящать? Где? За что? Меня начала укачивать радость подступающей шизофрении.
Вот Бунин, — говорил я сам себе, — никогда не опускался до эпиграфа. «Суходол»,- писал Иван Алексеевич, и всем сразу становилось ясно, что суходол он суходол и есть, и что эпиграф к этому суходолу выходит разве что матерный.
— Подумаешь, Бунин, Б-у-у-нин! На каждого И.А.Бунина у русского народа всегда находится И.Е.Бунин, — возражал я, развивая шизоидный диалог. «Мог ли,… скажем Лев, который Толстой, не тискать кровожадное: «Мне отмщение, и аз воздам» к Карениной? — Вполне мог, — отвечал мне я сам, — и, может, кончилось бы там все не так по-свински. Или Вронский ошибся бы с запиской, или паровоз опоздал и Анюта нарожала бы детишек на радость «рогатому» мужу.
В конце концов, я не мог не прийти к выводу, что все эпиграфы — это пижонство, отрыжка буржуазной литературы и убожество, но поскольку все остальные этого пока не знают и лепят их куда попало, я решил тоже чего-нибудь пришпандорить, чтобы все думали, что я не самый умный. Выбирая эпиграф, я прочитал около четырех тысяч томов и не нашел в них ничего стоящего, поэтому придумал его сам. ...", а закончил так -
"… Конечно, убили его. Что он, герой Ривза из «Матрицы», от пуль уклоняться? Меня, козла, закрыл от пули Балхаша. Ну и умер как миленький. Как только пули на груди куртку взлохматили, так и умер, родной. Душа — шмыг воробушком и выпорхнула в проём окна. На небеса, наверное, подалась. А куда ей ещё? Не со мной же в Малики — Рябки. Ага, есть такое село. Где-то в Нечерноземье, а, может, и в Сибири. Не знаю я точно. Но найду. Как Жирик говорит — однозначно!
Я — Гена. Владанчик. И сказано: придёшь в Малики — Рябки и будет тебе легче, только деньги отдай и мать схорони. Я поднялся и пошёл швыряя в зенит портреты американских отцов основателей."
Необходимость узнать о том, что внутри романа, определите сами.
Автор Андрей Петрович-Тюменцев.
Комментариев нет