Описание
Айзек Айзеншпиц догадывается, что он чужой на этом празднике жизни; это не только самочувствие пришибленного еврея, но это и объективная данность. Он часто встречает одну мулатку – коренастую, смуглую, с большой грудью и угольными волосами; красивой ее не назовешь, потому что в очертаниях широкого рта, широкого приплюснутого носа и ушей явно просматривается африканка, но уже по тому, как она ходит, — грудью вперед, вразвалку и открыто (вот, мол, я, какая есть!), сразу понимаешь: она не русская. Русская грудь упрячет, а не подчеркнет, походку скроет, а не выдаст, ребенка поволочет следом с бранью или, напротив, отпустит убежать далеко вперед, а не поведет рядом с собой, весело, приветливо и любовно с ним разговаривая, как эта мулатка (у нее девочка, черномазенькая, курчавые волосики заплетены в мелкие косички — совсем африканерос). Чужая в городке, она и не скрывает свою особость. Айзек Айзеншпиц почему-то считает, что она – потомок испанских патриотов, тех, дети которых во множестве были усыновлены в России или воспитывались в детдомах после поражения интербригад и воцарения франкистов. Айзек Айзеншпиц ощущает свое сродство с этой чужеземкой, но себя столь свободным, вызывающе особенным и своеобычным не преподносит. Внучка испанских коммунистов, как видно, и личной жизнью не обделена, раз прижила курчавую дочку, но Айзек Айзеншпиц не завидует: он все равно бы не смог так откровенно себя подавать в поведении на улице.
Комментариев нет